которые пытался провести князь Голицын, фаворит его сестры царевны Софьи.

— На ту сторону пойдем османов бить?

Дмитрий глядел задорно, вид у него был воинственный — еще бы, ведь уничтожены галеры, которых они оба до дрожи боялись. Стефан мысленно прикинул возможные варианты и тихо ответил:

— Не стоит этого делать, брат. Перспектив не вижу — одолеть османскую армию мы сейчас не сможем, а ущерб ей и так учиним. Просто войска у нас «сырые», их лучше еще год подготовить, к «регулярству» хорошо приучить. Призыв рекрутов учинить, новые орудия отлить числом побольше, собственных канониров подготовить. Мануфактуры должны заработать — свой порох, пушки, фузеи, то же сукно — все нужно. Год подождать надобно, достаточно того, что к нам вся османская армия прикована.

— Хм, понимаю тебя, Стефан, я и сам опасался, что ты ответишь согласием. Вот только фельдмаршал Меншиков настроен зело решительно, и нам его нужно как-то убедить…

— Есть вариант — армию привести к Гирсово, переправить на остров, взять сию крепость. Валы и стены там дряхлые, много времени не займет. Зато в глубокий тыл армии визиря выйдем, так что турки сами откатятся от Исакчи и Мачина, когда поймут, чем им грозит подобный обход. Добруджа разорена, взять провианта и фуража не где, а подвоз мы перекрыть легко сможем, отправив в поход «корволант». А как только османы начнут отход, снова переправимся на левый берег, или генеральное сражение там учиним, если позиция выгодная будет. А там как бог даст — если викторию одержим, то османы сами уйдут из Добруджи. Зимовать тут они не станут — от голода сдохнут, и лошади перемрут от бескормицы.

Стефан положил ладонь на карту, затем ткнул пальцем в точку и провел им до самого Черного моря — огромная излучина Дуная как бы отсекалась этим движением. И внимательно посмотрел на Дмитрия — тот только кивнул головой в ответ, принимая доводы.

— Флот нужно продолжать строить, хотя бы сотню канонерских лодок. И карронады для них отливать, для речного боя самые подходящие орудия. На царя надежды есть, но самим оплошать нельзя. И любое турецкое судно топить, держать реку до Видина, и постараться на болгарской стороне опорные пункты захватить. И смотреть, чтобы турки свою флотилию в Дунай из Черного моря не завели — тогда ситуация измениться может в одночасье из лучшей в худшую. Вот потому я запорожцам и разрешил новую Сечь на Дунае поставить — вот пусть они гирло держат, и с нас нагрузку снимут.

— На верфях строим корабли, благо они маленькие и расходов больших не требуют — к осени у тебя еще полсотни будет, а там число удвоим. Антиох свою Валахию крепко держит, но армия у нас общая будет, и тебе ей дальше командовать. А там посмотрим, как жить дальше, лишь бы царь Петр Крым себе взял, и татар истребил, чтобы больше не досаждали. Тогда для нас куда лучше положение будет — султан свою армию отсюда туда двинет, татарам на помощь, русским в докуку.

Слова прозвучали предельно цинично, но такова политика, и любой правитель всегда движим интересами собственного государства. И в войне желательно подставить под главный удар неприятеля не свою армию, а союзника, чтобы лишних потерь избежать. Хотя бывают ситуации, когда необходимо отбрасывать в сторону эгоизм, и выкладываться полностью, ведь поражение друга неизбежно означает и твое собственное поражение, пусть ненадолго отложенное. Правильная поговорка есть на этот счет у русских — сам погибай, но товарища выручай!

— Хорошо, — Стефан принял решение, и отрывисто произнес:

— Идем к Гирсово, переправляемся на ту сторону и устраиваем переполох в тылу османов. А там может и дадим генеральное сражение, но только если будет выгодно. Меншикова такой расклад полностью устроит, нас с тобой тоже, как и царя Петра. Но не армия решит исход этой войны, даже если мы ее подготовим. Будет постоянная угроза турецкого десанта в любой точке нашего побережья, а потому нужен флот! Очень нужен, брат!

— Корабли так быстро не построишь, да и денег они стоят немало…

— И армию содержать тоже накладно — сто тысяч солдат подготовить, обуть-одеть, накормить, до зубов вооружить, припасов всяческих наготовить, и фуража для лошадей. Ты представляешь, что с нами будет, если война затянется⁈ Передышка нужна лет на десять, чтобы все обустроить нормально, подготовить армию, и потом нанести всего один удар, чтобы навеки избавить наш народ от постоянной османской угрозы, свести ее на нет. Ты понимаешь, о чем я говорю, Дмитрий?

— Обязательно взять Константинополь — пусть не сразу, а в нескольких войнах, но взять град сей! Он ключ к замку будущего благополучия, который должен лежать в кармане у русских царей!

***

Лагерь царя Петра Алексеевича в 1711 году. шатры и палатки из парусины служили вечным солдатским домом, порой даже зимой, если поход случался не ко времени. До «буржуек» тогда не додумались, да и дорого железо, а жаровни лишь генералам с офицерами только полагались.

Глава 35

— Зело сильна крепость сия, но овладеть ею мы должны непременно. Я не Васька Голицын, чтобы повидав валы, поджав хвост убираться побитой собакой, не дав неприятелю отведать русский штык!

Царь посмотрел на засмеявшихся над его шуткой генералов и те тут же примолкли, подтянулись. Вокруг были свои, верные и многократно проверенные, многие служили ему не только с момента воцарения, когда он вырвал власть у Софьи, а чуть ли не с рождения, пережив страшный Стрелецкий бунт, что случился тридцать лет тому назад.

— Возьмем, батюшка-государь, не беспокойся, и не такие крепости брали. Будет Перекоп твой, это Василий Голицын осрамился, а я позора на свою седую голову не желаю!

Фельдмаршал Шереметьев единственный из всех общался с царем чуть ли не по-отцовски, так как был старше его на двадцать лет, и первый среди русских бояр был пожалован графским титулом. Ему Петр Алексеевич доверял полностью даже в самых трудных делах, и более того — поручал ему армию, зная что старый воин не даст ее в пустую растрату. Хотя тот был известный «кунктатор» — все делал медленно, методично и обстоятельно, даже получая «именные» повеления.

Вернувшись из Молдавии, Борис Петрович попросился пострижения в монастырь — дескать, устал на ратном поприще. Вот только отрешать его от командования Петр не стал — старый фельдмаршал пользовался любовью у солдат и уважением среди русского офицерства, ибо иноземцев, получавших двойные оклады порой за безделье, на дух не переносил. К тому же постоянно отступал на второй план, являясь формально главнокомандующим, представляя Петру Алексеевичу возможность управлять войсками как ему вздумается. А потому царь выбрал второй вариант, совершенно непредвиденный — просто женил старика на молодой вдове своего покойного дяди Льва Кирилловича. И хотя между новобрачными была разница в 34 года, они приглянулись друг другу — свадьбу сыграли пышную, монарх был шафером на ней, и пили два дня беспробудно. Но нужный эффект был достигнут — фельдмаршал помолодел, стал бодр, а молодая супруга «обрюхатела», и это заметили многие — так что уже через три месяца можно будет ожидать появление еще одного Шереметьева, благо единственный сын Михаил Петрович пожалован генерал-майорским чином и командует бригадой.

Однако пьянки и гуляния длились недолго — поход в Крым занимал все мысли и дела самодержца. И оставив свою «зазнобу Катеринушку» в Москве, так и не успев с ней обвенчаться, хотя та в очередной раз была в «интересном положении» сорокалетний царь отправился в Херсон, где собиралось пусть небольшое, но отборное войско. Собравшиеся полки уже одержали множество побед, включая эпическую битву при Рымнике, где огромная османская армия рассеялась как дым, усеяв окрестные поля трупами, и там побросав все пушки и бунчуки со знаменами.

Так что на пехотные дивизии князя Репнина и генерал-аншефа Вейде можно было рассчитывать — полки пополнены, отдохнули, хорошо экипированы в новое обмундирование, более удобное, чем европейский фасон, от париков и башмаков отказались, как и от «тесного» пошива. Заранее были заготовлены всяческие припасы, провиант и фураж — струги спускались по Днепру постоянно, а через пороги устроили волок.

«Корволант» из двух